иногда кажется, что я самый пустой человек в целой вселенной, с зияющей дырой где-то посреди груди, которая ширится и ширится. трогаю пальцами душевную пропасть, пытаюсь скрепить хоть чем-то рваные концы, чтобы оставить себе побольше тепла, но плоть ускользает и кое-где, наверное, лишь сильнее надрывается, а я продолжаю бездумно тащить это тело и сохранять в нем жизнь - эдакая фарфоровая кукла, набитая воздухом. стукни - сломается и не поймет, что раскололась на части

но потом что-то происходит - щелчок чьими-то могущественными пальцами (а вдруг?), - холодный ветер в лицо, яркое солнце сквозь жалюзи, смех близких, шум прибоя, белые тюльпаны, теплые ладони, шершавый котьий язык, ночное пение птиц, любимая музыка, привкус счастья - и, кажется, ты снова существуешь. раны рубцуются, затягиваясь розоватой полоской с еще не восстановившейся чувствительностью, иногда неприятно чешутся и напоминают о себе тянущей болью, словно говоря: «тебе никогда не забыть этого». но ты обязательно забудешь, и прежние монстры под кроватью и в душе не будут вызывать такого ужаса и панических приступов

иногда кажется, что «после черной полосы всегда темнее», но всё (и всегда) становится на круги своя. потери привкусом оседают на всю оставшуюся жизнь; шрамы множатся, перекрывают друг друга, но всегда рубцуются и заживают; коленки после падения всегда покрываются коркой, а содранные ладошки стягиваются новой кожей

к чему я это? всему своё время, друг